Думаю, чтобы говорить
Продолжая тему этого поста.
У меня всегда были какие-то особые отношения с тем, чтобы просить помощи. Трудно сказать, откуда они взялись: меня не держали в чёрном теле, не стыдили естественными потребностями, не выбрасывали в реку, чтобы научить плавать, или что там ещё делают с людьми, когда они такими становятся. Да причины и не важны зачастую. Есть версия, что такие вещи формируются ещё на этапе младенчества вместе с базовым доверием к миру, и я всё больше склоняюсь именно к ней.
В моём этом вот есть три момента:
Последние лет пять я много раз представляла себе, что будет, если я вдруг заболею или случится что-то серьёзное. И поняла, что никто просто не узнает об этом. Кроме двух людей. Здравый смысл, конечно, заставит меня обращаться к кому-то. Такое уже было несколько раз, и мне нужно было специально готовиться и репетировать то, что я хочу передать. Я воспринимала это как подвиг и уговаривала себя тем, что ради спасения стоит это сделать. И это было одной из тех вещей, за которые я могла поощрить себя. За которые сказала себе потом: молодец, что ты сделала это, ты выросла над собой и тебя можно похвалить. Ты не сидела молча и смогла взять себя за одно место.
И всё же не скажу, что умение просить это то, чему я должна была научиться: я не испытывала при этом неловкости. Но если бы мой самолёт разбился на острове, как в сериале Лост, я погибла бы от нежелания кооперироваться, а не от чего-то ещё. Я бы строила шатёр из говна и палок, но не пошла бы за брезентом и обломками, если бы нужно было договариваться с кем-то. И в этом смысле иметь кучу бабла, чтобы почти не иметь дела с окружающими — очень и очень мой вариант. Где бы взять.
В тему помню один случай: когда мне было тринадцать лет, я с большой неохотой принимала подарки от одноклассников. Однажды на 8 марта мне подарили блокнот, и я начала поскорее писать в нём, чтобы он поскорее закончился, чтобы пользоваться только своими вещами. Чтобы не соприкасаться с чужим. Это был, конечно, перебор, юношеское, нынче я любые подарки ценю и считаю, что надо брать, когда дают. Но подержанные вещи и сейчас не люблю, хотя, если прям очень понравилось или очень надо, то возьму. А ещё где-то в тот же период у меня было желание, чтобы на свете не осталось никого, кроме меня, моих близких и кое-кого из телевизора))) Понимаю, что больше всего это напоминает нелюбовь и отвращение к людям. Но я точно знаю, что сие не оно.
Наверно, со стороны это похоже ещё и на ощущение недостойности, неумение принимать. Но это немного другое.
Пожалуй, близко и к брезгливости и гордыне, но тоже не оно: не могу назвать себя мизантропом, в этом не было ненависти.
Очень трудно выразить для понимания так называемых «нормальных» людей это желание остаться одной. Иногда мне кажется, что даже самые интровертные интроверты не понимают этого.
Главный вопрос, который тут у меня возникает — даже не почему я должна объединяться с кем-то, а зачем. И для меня этот вопрос не звучит жутко.
Подобное стремление остаться одной для меня очень естественно. Одно время меня сильно удивляло, что у других такого нет.
Это не напрягает, я не чувствую себя ущемлённой из-за этого.
Это возникло не потому что я озлоблена, не потому что обижена на что-то.
Это было гораздо раньше, чем я подверглась травле. Что интересно, в период травли не проявлялось так остро, как сейчас. Ну и будем честны: в моём случае с травлей всё было очень лайтово.
Но всё это очень любопытная вещь.
Потому что в один из лучших периодов моей жизни, когда прям всё-всё было хорошо, и я наконец почувствовала, что более-менее адаптировалась к миру, я мечтала заниматься музыкой вместе с бандой единомышленников. Мечтала, что к моей уже существующей компании примкнёт ещё пара людей, и мы превратимся в настоящую семью. Я очень хорошо представляла себе всё это. Представляла, что мы будем жить вместе, делиться всем-всем, представляла, как будет тепло в окружении друг друга, как каждый из нас будет чувствовать себя максимально защищённым и будет знать, что может сказать всё, что угодно, попросить о чём угодно и никто никого не осудит даже в шутку за то, какой он есть. «В маленьком окошке теплится свет...» Я не смогла прийти к этому и отправиться на поиски таких людей, потому что слишком остро реагировала на резкие замечания и скепсис со стороны некоторых близких друзей, которых пыталась взять в дело. Они не верили в себя, а я думала, что в меня)) И решила: раз уж самые близкие относятся к моим идеям вот так, чего же ждать от посторонних. Проще избавить себя от лишней боли, потери времени, и делать всё самой.
А потом случилось ещё что-то. Когда заболел отец.
Не могу пока понять, как это связано, но это случилось именно тогда. Я хорошо это помню.
Тогда я замкнулась окончательно.
У меня вдруг возникло ощущение, будто мы с Митей совсем одни на свете, как в песне «Ghosttown».
Будто никто не поможет, никто не поддержит, поэтому нет смысла о чём-то говорить.
Вылезла наружу какая-то акцентуация.
Например, если малознакомый человек, с которым я вынуждена контактировать по работе, расскажет про какой-то фильм, и его рассказ меня очень заинтересует, вполне возможно и даже скорее всего, фильм я посмотрю. Но при следующей встрече не скажу, что смотрела, даже если он мне действительно понравился и не потому что не вспомню, кто мне о нём сообщил. Наоборот, буду помнить очень хорошо. Однако обсуждать это стану только если придётся к слову, и то не факт. Лишь бы не открываться лишний раз и не терять времени: у меня и так слишком много дел. И уж точно из меня не вытянешь ни слова о трудностях жизни и моих переживаниях, даже если об этом зайдёт речь, кто-то будет обсуждать и чувствовать нечто похожее, и у меня будет повод сказать.
Сопоставляя всё это, довольно трудно понять, действительно ли моя подлинная сущность в отшельничестве. Хотя я чётко вижу, что это всегда было во мне. Я могу быть открытой, могу делиться чувствами, могу быть с людьми. Но я всегда жила замкнуто и меня это не напрягало. А за последние годы я стала настолько самодостаточной, что «нормальных» людей это стало бы пугать. А меня по-прежнему не пугает)) Хотя поначалу казалось, будто я ожесточилась и стала холоднее, чем была. Что столько искажений возникло в сознании за это время и что идти вперёд в таком состоянии нельзя. И переживала из-за этого. Сейчас я осознаю, что это часть взросления и отношусь к этому спокойно. Я многое приобрела и благодарна за. К тому же, всё прошло для меня довольно безболезненно. Всё шло как надо, хотя по первости и казалось, что многое перевернулось с ног на голову и вывернулось наизнанку. И есть ощущение, что тот эпизод из моей юности, та мечта — это было навязанное. Результат воспитания и восприимчивости к хорошему и доброму.
А что ещё интересно, я не собираюсь от этого отказываться.
Несмотря на всё, не могу сказать, что я изменилась и никогда не буду прежней.
Я не теряла себя. Я не забыла, какой я была.
Слишком хорошо помню. Мне повезло помнить такие вещи.
У меня не возникает к ним ненависти, как у многих повзрослевших подростков к своему наивному юношескому прошлому. Ещё жива во мне вера в высокие идеалы, и я рада, что так получилось. Что могу теперь сочетать в себе наивность и рассудительность, относиться к высокому менее экзальтированно и менее истерически.
Но главное, чего мне хочется — чтобы меня принимали с этой особенностью, с этим стремлением к самодостаточности и не требовали от меня большего. Чтоб понимали, что моя холодность — это не игнор и безразличие. Чтоб видели меня такой, какая я есть. И видели, что мне на самом деле нужно. Чтобы я могла не просить. И чтобы знали, что я на самом деле рядом и вижу всё, что происходит. Что я всё помню и моё поведение только выглядит отстранённо.
Понимаю, что на самом деле слишком много... гм) прошу, и никто не должен, и вообще я похожа на эгоистку, которая царственно возлежит на ложе и чего-то требует. Но я не прошу об этом всех. Просто хочется, чтобы людей, которые так себя ведут, было чуть больше, чем двое. Я наивно полагаю, что раз уж мы друзья, так должно быть.
У меня всегда были какие-то особые отношения с тем, чтобы просить помощи. Трудно сказать, откуда они взялись: меня не держали в чёрном теле, не стыдили естественными потребностями, не выбрасывали в реку, чтобы научить плавать, или что там ещё делают с людьми, когда они такими становятся. Да причины и не важны зачастую. Есть версия, что такие вещи формируются ещё на этапе младенчества вместе с базовым доверием к миру, и я всё больше склоняюсь именно к ней.
В моём этом вот есть три момента:
- Гораздо проще делать всё самой;
- Никто не поможет;
- Зачем вообще тогда говорить.
Последние лет пять я много раз представляла себе, что будет, если я вдруг заболею или случится что-то серьёзное. И поняла, что никто просто не узнает об этом. Кроме двух людей. Здравый смысл, конечно, заставит меня обращаться к кому-то. Такое уже было несколько раз, и мне нужно было специально готовиться и репетировать то, что я хочу передать. Я воспринимала это как подвиг и уговаривала себя тем, что ради спасения стоит это сделать. И это было одной из тех вещей, за которые я могла поощрить себя. За которые сказала себе потом: молодец, что ты сделала это, ты выросла над собой и тебя можно похвалить. Ты не сидела молча и смогла взять себя за одно место.
И всё же не скажу, что умение просить это то, чему я должна была научиться: я не испытывала при этом неловкости. Но если бы мой самолёт разбился на острове, как в сериале Лост, я погибла бы от нежелания кооперироваться, а не от чего-то ещё. Я бы строила шатёр из говна и палок, но не пошла бы за брезентом и обломками, если бы нужно было договариваться с кем-то. И в этом смысле иметь кучу бабла, чтобы почти не иметь дела с окружающими — очень и очень мой вариант. Где бы взять.
В тему помню один случай: когда мне было тринадцать лет, я с большой неохотой принимала подарки от одноклассников. Однажды на 8 марта мне подарили блокнот, и я начала поскорее писать в нём, чтобы он поскорее закончился, чтобы пользоваться только своими вещами. Чтобы не соприкасаться с чужим. Это был, конечно, перебор, юношеское, нынче я любые подарки ценю и считаю, что надо брать, когда дают. Но подержанные вещи и сейчас не люблю, хотя, если прям очень понравилось или очень надо, то возьму. А ещё где-то в тот же период у меня было желание, чтобы на свете не осталось никого, кроме меня, моих близких и кое-кого из телевизора))) Понимаю, что больше всего это напоминает нелюбовь и отвращение к людям. Но я точно знаю, что сие не оно.
Наверно, со стороны это похоже ещё и на ощущение недостойности, неумение принимать. Но это немного другое.
Пожалуй, близко и к брезгливости и гордыне, но тоже не оно: не могу назвать себя мизантропом, в этом не было ненависти.
Очень трудно выразить для понимания так называемых «нормальных» людей это желание остаться одной. Иногда мне кажется, что даже самые интровертные интроверты не понимают этого.
Главный вопрос, который тут у меня возникает — даже не почему я должна объединяться с кем-то, а зачем. И для меня этот вопрос не звучит жутко.
Подобное стремление остаться одной для меня очень естественно. Одно время меня сильно удивляло, что у других такого нет.
Это не напрягает, я не чувствую себя ущемлённой из-за этого.
Это возникло не потому что я озлоблена, не потому что обижена на что-то.
Это было гораздо раньше, чем я подверглась травле. Что интересно, в период травли не проявлялось так остро, как сейчас. Ну и будем честны: в моём случае с травлей всё было очень лайтово.
Но всё это очень любопытная вещь.
Потому что в один из лучших периодов моей жизни, когда прям всё-всё было хорошо, и я наконец почувствовала, что более-менее адаптировалась к миру, я мечтала заниматься музыкой вместе с бандой единомышленников. Мечтала, что к моей уже существующей компании примкнёт ещё пара людей, и мы превратимся в настоящую семью. Я очень хорошо представляла себе всё это. Представляла, что мы будем жить вместе, делиться всем-всем, представляла, как будет тепло в окружении друг друга, как каждый из нас будет чувствовать себя максимально защищённым и будет знать, что может сказать всё, что угодно, попросить о чём угодно и никто никого не осудит даже в шутку за то, какой он есть. «В маленьком окошке теплится свет...» Я не смогла прийти к этому и отправиться на поиски таких людей, потому что слишком остро реагировала на резкие замечания и скепсис со стороны некоторых близких друзей, которых пыталась взять в дело. Они не верили в себя, а я думала, что в меня)) И решила: раз уж самые близкие относятся к моим идеям вот так, чего же ждать от посторонних. Проще избавить себя от лишней боли, потери времени, и делать всё самой.
А потом случилось ещё что-то. Когда заболел отец.
Не могу пока понять, как это связано, но это случилось именно тогда. Я хорошо это помню.
Тогда я замкнулась окончательно.
У меня вдруг возникло ощущение, будто мы с Митей совсем одни на свете, как в песне «Ghosttown».
Будто никто не поможет, никто не поддержит, поэтому нет смысла о чём-то говорить.
Вылезла наружу какая-то акцентуация.
Например, если малознакомый человек, с которым я вынуждена контактировать по работе, расскажет про какой-то фильм, и его рассказ меня очень заинтересует, вполне возможно и даже скорее всего, фильм я посмотрю. Но при следующей встрече не скажу, что смотрела, даже если он мне действительно понравился и не потому что не вспомню, кто мне о нём сообщил. Наоборот, буду помнить очень хорошо. Однако обсуждать это стану только если придётся к слову, и то не факт. Лишь бы не открываться лишний раз и не терять времени: у меня и так слишком много дел. И уж точно из меня не вытянешь ни слова о трудностях жизни и моих переживаниях, даже если об этом зайдёт речь, кто-то будет обсуждать и чувствовать нечто похожее, и у меня будет повод сказать.
Сопоставляя всё это, довольно трудно понять, действительно ли моя подлинная сущность в отшельничестве. Хотя я чётко вижу, что это всегда было во мне. Я могу быть открытой, могу делиться чувствами, могу быть с людьми. Но я всегда жила замкнуто и меня это не напрягало. А за последние годы я стала настолько самодостаточной, что «нормальных» людей это стало бы пугать. А меня по-прежнему не пугает)) Хотя поначалу казалось, будто я ожесточилась и стала холоднее, чем была. Что столько искажений возникло в сознании за это время и что идти вперёд в таком состоянии нельзя. И переживала из-за этого. Сейчас я осознаю, что это часть взросления и отношусь к этому спокойно. Я многое приобрела и благодарна за. К тому же, всё прошло для меня довольно безболезненно. Всё шло как надо, хотя по первости и казалось, что многое перевернулось с ног на голову и вывернулось наизнанку. И есть ощущение, что тот эпизод из моей юности, та мечта — это было навязанное. Результат воспитания и восприимчивости к хорошему и доброму.
А что ещё интересно, я не собираюсь от этого отказываться.
Несмотря на всё, не могу сказать, что я изменилась и никогда не буду прежней.
Я не теряла себя. Я не забыла, какой я была.
Слишком хорошо помню. Мне повезло помнить такие вещи.
У меня не возникает к ним ненависти, как у многих повзрослевших подростков к своему наивному юношескому прошлому. Ещё жива во мне вера в высокие идеалы, и я рада, что так получилось. Что могу теперь сочетать в себе наивность и рассудительность, относиться к высокому менее экзальтированно и менее истерически.
Но главное, чего мне хочется — чтобы меня принимали с этой особенностью, с этим стремлением к самодостаточности и не требовали от меня большего. Чтоб понимали, что моя холодность — это не игнор и безразличие. Чтоб видели меня такой, какая я есть. И видели, что мне на самом деле нужно. Чтобы я могла не просить. И чтобы знали, что я на самом деле рядом и вижу всё, что происходит. Что я всё помню и моё поведение только выглядит отстранённо.
Понимаю, что на самом деле слишком много... гм) прошу, и никто не должен, и вообще я похожа на эгоистку, которая царственно возлежит на ложе и чего-то требует. Но я не прошу об этом всех. Просто хочется, чтобы людей, которые так себя ведут, было чуть больше, чем двое. Я наивно полагаю, что раз уж мы друзья, так должно быть.
-
-
24.11.2019 в 22:54Замечаю, что ближе к 30 все вокруг становятся больше интровертами. И это нормально. Гулянки и шумные компании остаются в прошлом. И может быть повторено (например, если праздник какой-то), но всё же явно меньше общения и другие приоритеты.
Лично я часто самодостаточна. Не редко, например, путешествовала одна и это удивляло знакомых. Мне было норм и вообще не одиноко тусить одной 2 недели.
Я теряю энергию от общения с людьми. Но есть люди, ради которых не жалко и потерять немного
-
-
25.11.2019 в 00:13"...Чтоб понимали, что моя холодность — это не игнор и безразличие. Чтоб видели меня такой, какая я есть. И видели, что мне на самом деле нужно". - Для этого необходимы беседы друг с другом, именно говорить, увы, мы иначе не умеем понимать, потому что мысли читать постоянно еще не всегда получается)) Ну или писать об этом на худой конец
-
-
25.11.2019 в 22:38Да, там же выше про это как раз
Для этого необходимы беседы друг с другом, именно говорить, увы, мы иначе не умеем понимать
Так-то я это понимаю, но по-моему сам факт того, что люди ещё общаются много лет несмотря ни на что уже говорит о многом. И когда появляются претензии, я очень удивляюсь: я же всё это время был рядом, думал и помнил))
Я теряю энергию от общения с людьми. Но есть люди, ради которых не жалко и потерять немного
Та же фигня) Но вообще, есть свои люди, с которыми энергию не теряешь. Думаю, мир так устроен, что они у каждого должны быть)) Что до людей, которые с возрастом замыкаются, это не про интроверсию, это ведущая деятельность меняется